Слова и рассуждения самого Леонида Полежаева!

Года три-четыре главный лозунг в деятельности областной Администрации был: не пустить всё на самотек, не допустить хаоса в экономике...
— Должен заметить, — продолжает Третьяков, — что большого бума в фермеризации сельского хозяйства в области не было, или, точнее сказать, шумиха была кратковременной. Лозунг «Фермер накормит страну!» — мы понимали, что несостоятелен.

Советское крестьянство привыкло всё ПОЛУЧАТЬ от государства: технику не покупали, а получали, зарплату не зарабатывали, а получали.

Система оплаты труда была гарантированной: неважно, сколько намолотило хозяйство — по два-четыре или двадцати центнеров зерна с гектара, люди знали, что государство их всем обеспечит.
И вдруг всё изменилось.



Власть не стала ничего давать.
У руководителей хозяйств вскоре изменилось отношение к власти — и областной, и Верховной, — крыли нас, как хотели! Это тоже нам, областной Администрации, надо было понять и выдержать... не сорваться...

Разумные руководители хозяйств, привыкшие и раньше самостоятельно мыслить, работать, быстрее стали осваиваться с новой ситуацией, приноравливаться к ней, искать новые подходы к ведению хозяйства, примеряясь к обстоятельствам, надеясь только на себя, на свои силы.

Но почти все руководители пригородных хозяйств Омского района растерялись. Сами работать давно отвыкли, потому что на них работал город: рабочие, студенты, школьники. Они же только прибыль подсчитывали, даровые денежки собирая.
Производство этих хозяйств резко пошло вниз, демагогия руководителей — вверх. Мы не отвечали на их нападки: впустую нервы тратить — делу не помога.

В 1993-94-м годах люди стали уже понимать, что их судьба — в собственных руках.
Со стороны областной Администрации всё, что можно было, селу всё же давали. 10-15% средств из областного бюджета направлялось в сельское хозяйство на дотацию производимой продукции.

Однако вскоре родилось другое уродливое явление (дитя) перестройки. Ранее руководителей колхозов, совхозов назначали обком и облисполком. И вот перешли к выборной системе руководителей, чем только за три года, с девяностого по девяносто третий, было выбито большое количество самых профессиональных, толковых, талантливых руководителей.

Для того, чтобы нашего иного человека заставить работать с полной отдачей в общественном, особенно сельском хозяйстве, надо и власть употребить. Немало было таких, кто, почувствовав безвластие или слабость власти, насунув на одно ухо треух, шел искать сотоварищей-собутыльников.

А тут вовсе, уяснив, что у него самого появилась власть над руководителем — голоснул поднятием руки и сверг этого сукина сына директора: строг больно. «Давай нашего Ваньку — «Челкаша». Он сам поддает, и нам лафа настанет. Он не будет нам мешать воровать, пить».

Весь этот так называемый переходный период был направлен на разрушение сложившихся устоев хозяйствования.

Были созданы некие «демократические» структуры, которые шли в крупные крепкие хозяйства и с помощью местных демагогов — а такие есть в каждом большом хозяйстве — пытались изнутри разрушить хозяйство лозунгом: «Все в фермеры!»
В фермеры одни шли, другие не шли, а общественное хозяйство разрушали, растаскивали и те, и другие.

Руководителей хозяйств, которые сопротивлялись такой «фермеризации», таскали в суд.
Люди, натерпевшись лиха с «ваньками»-«челкашами», через год-другой пошли на поклон к старым руководителям: Петр-де Сергеевич, вернись.

Кто-то вернулся. Кто-то им: идите, работайте, с кем захотели. Некоторые бывшие руководители ушли в фермеры. Но таких было немного.
Фермерство, которого набралось 5-7% от всего сельскохозяйственного производства области, на этом и затормозилось. Одни приходят, другие уходят, но такой уровень, пожалуй, закрепился.

С сохранившимся старым директорским корпусом тоже не всё было ладно. Они привыкли к партийной власти над собой. На что тоже, в свое время, сетовали: вот если бы мы свободно пахали, сеяли, убирали, были сами себе хозяева—вот тогда бы мы на такую высоту подняли сельское хозяйство!

Ну, дали свободу. Тотчас другое запели: «Нет! Вот если бы над нами какая-то власть была...» Леонид Константинович:
«.. .Об Омской области мы всегда говорили, как о какой-то «великой и изобильной». На самом деле никакая она не «великая» с точки зрения ее экономического потенциала. Это не Красноярский край или Иркутская область, богатые природными ресурсами.
Омск перегружен оборонной промышленностью. К тому же обширное сельское хозяйство требует больших дотаций—иначе оно не может нормально развиваться. Однако деньги на поддержку села давала оборонка. И вот сама, по существу, оказалась на грани ликвидации.

Промышленное производство, при его перестройке, имеет инерционный период. Он может быть коротким, когда руководители производства хотят этой перестройки, и нескончаемо затяжным, когда не хотят ее, сопротивляются...
До перестройки завод имени Октябрьской революции делал танки. В конце восьмидесятых годов его заставили переходить на производство товаров народного потребления.

Чтобы развивалось производство гражданской продукции, нужно, чтобы такое производство само себя содержало, обрабатывало.

«Оборонка» — затратное производство, все средства— из государственного кармана. И вот оборонным заводам: вы-де выпускайте столько ширпотреба, чтобы, продавая, можно было содержать весь завод, выплачивать зарплату всему коллективу.
Оказалось, что не все «оборонщики» смогли выйти на такой уровень выпуска гражданской продукции.

«Барановцы» и «полетовцы» вышли на самообеспечение зарплатой всего коллектива. Завод «Октябрьской революции» — нет. Руководство его заявило: мы-де кастрюлями заниматься не будем. Подождем. Танки всё равно стране всегда будут нужны. В конце концов, директору-консерватору пришлось уйти. Но времени было потеряно много.
Слова «двойная технология» вошли в наш обиход недавно. Во всем мире всегда было: технология для военной техники и для гражданской продукции одного — высокого качества. На одном заводе — и оборонка, и гражданская продукция.
У нас было несколько иначе.



И вот ждут «оборонщики» год, ждут два...
Ждут не только новых заказов, но и расчета за долги, за заказанную ранее и сделанную военную продукцию.
Деньги не платят.

Нового не заказывают.
«Оборонщики», вместо того чтобы срочно переориентироваться, активно переключиться на поиски и выпуск ликвидной гражданской продукции, пошли с красными флагами на протестные демонстрации.

На этом потеряли еще два-три года—пока не сменились практически все руководители оборонных предприятий.

«Оборонкой» активно занималась областная Администрация. По ее инициативе и при непосредственном участии проводились выставки продукции Омска: и оборонной, и гражданской (последнюю мало-помалу стали осваивать «оборонщики»).
Выставки, переговоры руководства Администрации области с правительством, военным ведомством начали давать результаты: огромные оборонные промышленные комплексы стали выходить из коллапса.

Но поначалу вместо того, чтобы сказать Администрации слова благодарности за огромную помощь, говорили: ах, сукины дети, деньги тратят на всякие выставки! Лучше бы детям их...

Однако в областной Администрации понимали, что реклама очень нужна: без широкого рекламирования продукции наших предприятий они, предприятия, будут обречены, лишены всяческой перспективы выжить.